Гузель Шарипова: Опера – это то, что вдохновляет меня

Героиня рубрики «Земляки» — оперная певица, артистка Большого театра России Гузель Шарипова. Она родилась в селе Бакалы и училась в Уфимском училище искусств. В прежние годы Гузель была артисткой  Ансамбля песни и пляски Российской армии имени А. В. Александрова, театральной компании Stage Entertainment, оперной труппы Приморской сцены Мариинского театра во Владивостоке. И вот уже семь лет наша землячка является одной из солисток главного театра страны.

— Гузель, до работы в Большом театре вы прошли разнообразный сценический путь. Можете ли вы сказать, что опера, театр — ваша судьба, то, к чему на самом деле вы шли всю жизнь?

— Действительно, прежде чем прийти в оперу, я работала во многих местах – по профессии, но в других жанрах. Первым местом работы был камерный хор в католическом костёле, мы исполняли старинную духовную музыку. После этого я стала солисткой эстрадной группы ансамбля Александрова. Потом три года пела в мюзикле «Русалочка» и легендарном мюзикле «Призрак оперы». После этого я все-таки набралась смелости попробовать свои силы в опере. К тому моменту мне уже исполнилось 29 лет, и, конечно, было много вопросов, насколько это актуально. На тот момент у меня не было никакого оперного опыта, не было агента, и в репертуаре было полторы выученных партии. Поэтому, конечно, я сомневалась, но нашла в себе силы и вдохновение попробовать.

Сейчас, оборачиваясь назад, понимаю: меня очень поддержали мои родные, когда я решилась кардинально сменить род своей деятельности. В мюзиклах я себя чувствовала достаточно стабильно, интересно, там было куда развиваться. Но высшие силы меня словно подталкивали к тому, чтобы я решилась. Прослушивание я прошла с большим вдохновением и удовольствием, всё сложилось легко. Может, потому, что я пришла не с потребностью, чтобы меня взяли, а просто с интересом и любопытством, поэтому получилось показать даже больше, чем я от себя ожидала.

Чувствую ли я, что это мое место и то, к чему я действительно стремилась душой? Наверное, да. Могу сказать: опера – это то, что меня больше всего вдохновляет из того, что я делала в жизни.

— Первым местом работы в Москве у вас был Ансамбль песни и пляски Российской армии им. А. В. Александрова, основой репертуара которого является патриотическая эстрада...

— Для меня это был интересный и богатый творческий опыт, я встретила много талантливых людей, обрела друзей. Наш коллектив был своего рода экспериментальным, смешивали много жанров. Мы делали такие номера, в которых были и танцы, и эстрадное пение, и академическое пение, и битбокс, даже элементы акробатики. Да, мы исполняли патриотическую военную музыку. Но аранжировки создавали современные, чтобы нравились не только взрослым слушателям, которые итак любят патриотические или советские песни, но и молодым людям. Мы много ездили с концертами в военные части России, объездили много интересных мест. Были гастроли на Камчатку, в Калининград, во Владивосток, даже в такое уникальное место, как Новая Земля. Поэтому за три года работы в ансамбле Александрова я, конечно, получила огромный опыт, и профессиональный, и жизненный, благодаря этому коллективу расширила свой кругозор.

— Вы также пели в мюзиклах. Чем был интересен этот опыт?

— В мюзиклы я попала неожиданно для себя. До этого несильно интересовалась этим жанром и мало что понимала в нем. Появилась возможность сходить на кастинг, я услышала, что скоро международная компания Stage Entertainment будет ставить спектакль «Русалочка». Почему-то я решила, что у меня есть шанс туда попасть, и пошла на кастинг. Он был очень жестким. Действительно, была большая конкуренция. И я увидела, насколько профессиональные и универсальные артисты идут в мюзиклы, сколько всего они умеют. Я удивлялась, восхищалась и в то же время мне так хотелось попасть в проект, где я тоже могу научиться танцевать, актёрски играть и петь красиво и совсем другим звуком. И неожиданно для себя я попала в этот проект.

У меня не было отдельной большой роли, но я участвовала в массовых номерах, а где-то у меня были маленькие фразочки из моей роли. Это был невероятный опыт для меня, я столькому научилась. Спектакль шел целый сезон, мы играли каждый день и в выходные по два раза, то есть это 8 спектаклей в неделю. И каждый раз у нас был в течение года аншлаг. Это был настолько интересный, качественный, продуманный до всех мелочей отточенный проект, что даже я сама, когда играл другой состав, находила возможность посидеть в зале, просто захватывающее зрелище. До сих пор вспоминаю и понимаю, что это была огромная удача для меня поработать в таком проекте, где играют первоклассные артисты, которые умеют всё. Умеют петь любым голосом — эстрадным, оперным, могут петь рок, джаз, и при этом так убедительно играть роль и танцевать. Это для меня было просто поразительно. Конечно, были сложности, я пыталась научиться, просила совета у коллег, с нами работали великолепные педагоги. На протяжении всего года постановки мы занимались постоянно и вокалом, и хореографией, и актерским мастерством. Это был действительно трансформационный период для меня.

В первое время, когда я ушла из мюзиклов и все-таки пришла в оперу, у меня было такое ошибочное убеждение, что я потеряла годы — тот возраст, когда обычно молодые оперные певицы стараются либо попасть в театр, либо активно ездят по конкурсам. Именно вот эти годы, 24-27 лет (период до 30), как правило, певцы уже поют в каком-то театре, имеют опыт, их уже знают в оперном мире. И мне казалось, что я потеряла эти годы, упустила важный период, возможности. Мне казалось, что это мой недостаток. Но очень быстро я поняла, что то, что я получила в мюзиклах – это мое огромное преимущество. Потому что меня никто этому не учил и не научил бы, я думаю, нигде в тех местах, где учат именно оперному пению. Несмотря на то, что у нас в консерваториях, институтах есть и актёрское мастерство, и сценическое движение. Но в той концентрации и так интенсивно я бы эти знания не смогла получить, поэтому я очень благодарна мюзиклам, всем своим коллегам и постановщикам за то, что у меня была прекрасная возможность получить такой опыт.

— А потом вдруг ваша карьера свернула в оперу, да еще на самую восточную окраину нашей страны — во Владивосток…

– Решение пришло достаточно легко. И несмотря на долгие годы сомнений, видимо, действительно настал момент, когда какая-то сила меня подтолкнула. Я уволилась в никуда, у меня не было никаких планов, я никуда не подавала заявления. Просто поняла, что на данный момент свое развитие здесь я закончила. Я почувствовала, что если останусь в жанре мюзикла, мне нужно, засучив рукава, отречься от всего, что я умею в плане пения и с нуля начинать учиться качественно. Петь именно тем звуком, который нужен в мюзиклах.

И будучи перфекционистом, я понимала, что неизбежно полное обнуление. Мне жалко было того, чему я уже научилась. Я внутренне это очень ценила и поняла, что либо я ухожу и пробую петь так, как я научилась петь в училище и в академии имени Гнесиных, либо я это всё бросаю и все силы направлю на то, чтобы развиваться дальше в мюзиклах и претендовать на главные роли. Поэтому я приняла решение уйти. Я понимала, что если уйду, начну быстрее двигаться, искать и проявлять себя, отправлять везде заявки, потому что мне просто нужна будет работа, поэтому я ушла в никуда. Это был для меня волшебный пендель.

Я разослала много заявок. Многие театры отвечали, что именно высокого сопрано у них достаточно. Через год я увидела объявление, что происходит набор в труппу приморской сцены Мариинского театра во Владивостоке. И снова всё произошло на вдохновении, легком настроении, что это мой первый опыт, и я иду просто показать себя и получить огромное удовольствие от того, что у меня лучше всего получается. Таким образом я попала в свой первый театр на Приморскую сцену.

— Читала в одном из интервью, что и в Большой театр вы попали почти случайно, отправив записи. Пришлось ли вам себя менять для работы на главной сцене страны?

— На момент, когда я увидела, что есть возможность попасть на прослушивание в Большой театр, действительно у меня мало было каких-то ожиданий, что эта затея может закончиться положительно для меня, поэтому без лишнего напряжения я отправила заявку и, к своему удивлению, получила приглашение на очное прослушивание. Летом, во время отпуска, я приехала петь на исторической сцене прослушивания. Это были, конечно, незабываемые для меня дни, наполненные очень яркими впечатлениями, эмоциями. В основном это был восторг, благодарность и радость от возможности выйти и петь на этой сцене. Поэтому, думаю, на тот момент я не чувствовала всей важности и ответственности этой ситуации. Это мне помогло с удовольствием, спокойно, свободно спеть и показать лучшее, что я могу. Я очень рада, что у меня есть такая особенность, умение. Хотелось бы контролировать его и в нужный момент включать: отбрасывать все ожидания и выходить на сцену с желанием подарить и получить удовольствие. К моей огромной радости прослушивание получилось успешным, и в 2018 году я стала солисткой Большого театра.

Пришлось ли мне менять себя? Думаю, нет. Мне не пришлось делать какие-то искусственные изменения в себе для работы в Большом театре. Но я думаю, что любой человек на своем пути меняется. Я за свой путь, который прошла на Приморской сцене Мариинского театра и на сцене Большого театра, сильно изменилась в сторону взросления в хорошем смысле этого слова. Потому что выход на сцену в качестве солиста действительно закаляет внутренний стержень, заставляет найти опору внутри себя, научиться находить баланс между самокритикой и верой в себя. Поэтому этот путь интересен не только в творческом, профессиональном плане, но и в человеческом.

— Каждый раз, когда узнаю об успехах наших артистов, покоряющих мировые оперные сцены, поражаюсь, насколько башкирская земля богата талантами. Может, в нашем краю воздух какой-то особенный?

— Я согласна с вами — наша земля богата талантами. Есть что-то уникальное в нашей культуре, нашей музыке, что дает нам какие-то преимущества. Благодаря башкирской, татарской музыке в нас развита чисто техническая подвижность голоса. Вопрос подвижности голоса и исполнения подвижных партий, таких как в операх Россини и Доницетти — абсолютно не является проблемой, потому что в наших татарских и башкирских песнях много мелизмов и опеваний, которые развивают подвижность голоса. Это первое, что я ярко вижу и сама по себе чувствую. И второе, это, я думаю, музыкальность. Именно тонкое чувствование музыки дает уникальные краски в исполнении и оперных партий, и камерной музыки, потому что мы с детства слышим народные песни и в процессе обучения их поём. 

— Расскажите о своей малой родине — селе Бакалы, где вы провели первые годы жизни, о своей семье. 

— Я безумно счастлива, что родилась именно в этом селе, в таком живописном месте, где было и душевное тепло, и общение, и все друг друга знали, но при этом наш поселок, район были очень развитыми во всех смыслах, инфраструктура и вся культурная жизнь располагала к тому, чтобы получить хорошее образование.

Мои родители встретились, будучи студентами Аграрного университета в Уфе. Затем они поселились в селе Бакалы, где я и родилась. Несмотря на все трудности времён перестройки, мама и папа делали все для нашего с братом счастливого детства. Я им бесконечно благодарна. Из традиций, которые нам привили, могу отметить гостеприимство и усердие. И, конечно же, я с детства большая поклонница татарской кухни. 

Я очень ценю, что благодаря им у нас была возможность развивать свои способности и таланты. Могу сказать, что, несмотря на то, что профессию музыканта выбрала только я, у нас музыкальная семья. Музыкальный слух есть у всех. Мама занималась танцами в студенческие годы, а потом много лет пела в вокальном ансамбле. Мы также занимались танцами, у нас были великолепные педагоги во всех школах –- общеобразовательной, музыкальной школе и в ансамбле народного танца во Дворце культуры. У нас были невероятные потрясающие педагоги, благодаря которым мы действительно достигали высокого уровня в творчестве. Я была увлечена и музыкой, и пением. Когда мы всей семьей переехали в Уфу, встал вопрос, чем я хочу дальше заниматься, и я не могла выбрать, петь или танцевать.

Конечно же, я запомнила свой родной посёлок, как место, где я обрела самых близких друзей. Увы, не получается часто общаться, видеться получается ещё реже, но я знаю, что это люди, с которыми мы прошли очень много событий в жизни, и люди, которым я могу довериться.

— Ощущаете ли вы свои восточные корни? Как это проявляется?

— Мой родной поселок Бакалы многонационален, как и наша республика. И я впитала с детства черты разных национальностей, разных культур в плане народной музыки, народной кухни. Не могу сказать, что нас воспитывали в каких-то жестких традициях. Поэтому я думаю, что во мне есть какое-то любопытство, любознательность ко всем культурам.

Но я ощущаю свои восточные корни. Очень люблю татарскую-башкирскую кухню, люблю нашу национальную музыку. Очень люблю башкирские танцы, для меня это что-то захватывающее всегда. Из всех народных танцев, которые мы танцевали в нашем ансамбле в школьные годы, мне больше всего нравились именно башкирские танцы, потому что в них есть торжественность, стать и это дает ощущение единения, национальный дух, гордость в хорошем смысле этого слова. Это меня всегда восхищало. И сейчас иногда, когда вижу в интернете записи ансамблей народных танцев, мое внимание всегда привлекают именно башкирские танцы.

— Думаю, что в Башкирии еще и сильная вокальная школа. С вашим педагогом Флюрой Нугумановой я была хорошо знакома и сказала бы, что это не просто певица и педагог, а целая Вселенная… Что вспоминаете из времени учебы в ее классе?

— Я всегда с огромной благодарностью вспоминаю Флюру Галимовну. И, наверное, первое, что вспоминается о годах, проведённых вместе с ней, то, с какой огромной любовью и родительской заботой она относилась к каждому из своих учеников. Она к нам относилась как к своим родным детям. Были моменты: когда она видела, что ребенок пришел голодный, она за ручку брала и вела нас в столовую, кормила мясом, чтобы были силы. Вот так она заботилась о нас.

Я была всегда любопытной студенткой, и мне хотелось как можно скорее добиться результата, увидеть прогресс, показать ей и поскорее взять в программу сложные произведения. Я всегда слушала старшекурсников, и мне поскорее хотелось петь их программы, петь верхние ноты. Я торопилась и пыталась торопить педагога, но она очень мудро и грамотно, даже строго относилась к процессу развития голоса. Она говорила, что начальный процесс постановки голоса, который происходит в среднем учебном заведении, — это направить те ростки, которые в музыкальной школе педагоги взращивают. Это очень тонкий момент: ростки хочется скорее использовать, поскорее вытянуть из них плоды, но часто это бывает опасно для неокрепшего голоса. Флюра Галимовна четко это понимала и не давала амбициям своих студентов увести голос в какую-то неправильную сторону. Она чутко слышала те моменты, в которых стоит идти поступательно. И наша программа была очень поступательной. Те произведения, которые меня зажигали, были драматичные или даже трагичные, то есть мне хотелось поскорее петь как взрослая певица. Но моя программа была очень аккуратной, и верхние ноты я начала петь только к третьему курсу. И это был, я думаю, именно осознанный шаг со стороны Флюры Галимовны, за что я очень благодарна. Потому что направить эти ростки в нужное русло — самый важный этап в становлении певца. Дальше, когда студенты идут в высшее учебное заведение, как правило, уже должна быть определена верная лыжня голоса – и технически, и природа голоса должна быть определена. Но для этого нужно именно очень аккуратно вести голос. Поэтому я всегда вспоминаю Флюру Галимовну с благодарностью.

— Она любила повторять, что обучение пению подобно копанию колодца иголкой. Согласны? Что самое сложное в профессии оперного артиста?

— Я абсолютно согласна с высказыванием Флюры Галимовны. Мы не можем видеть наш инструмент, более того, не можем потрогать его руками и поставить в то положение, которое нам нужно для пения. И получается, что самая большая сложность в том, чтобы, будучи в полном контакте со своим телом, направить нервные импульсы в нужные мышцы, в нужные участки для того, чтобы весь голосовой аппарат работал в правильном режиме. И это настолько тонкая работа. В этом и заключается самая большая сложность как для тех, кто учится пению, так и для тех, кто преподает. Педагогу нужно не только знать, как сделать правильно, но и знать, как донести ученику так, чтобы ему было понятно. Для этого нужно хорошо знать своего ученика, знать те формы общения, которые ему близки, и знать способы, как донести до него нужную информацию. Поэтому я думаю, что учить петь, наверное, ещё сложнее, чем учиться, но, в общем, это, конечно, такой процесс очень интуитивный. В этом, наверное, самая большая сложность.

В чем сложность певца, когда уже он пришел на профессиональную сцену? Это одна из таких опасностей, которые можно миновать, если грамотно и чутко прислушиваться к своим ощущениям в пении. Например, если певец работает в репертуарном театре, то большая часть его репертуара строится именно в стенах этого театра. И не всегда получается петь только те партии, которые идеальны, полезны и удобны твоему голосу. Иногда бывают партии, которые по диапазону подходят, но по окраске приходится либо что-то искусственное добавлять, либо приноравливаться, чтобы это звучало убедительно. В этом и есть сложность, потому что это утопия — ждать, что все партии будут идеально ложиться на голос. Любая партия требует работы, времени, чтобы ее впеть, даже самая удобная партия требует работы. Но бывают иногда каверзные моменты, когда нужно посидеть за роялем и подумать, как сделать так, чтобы это звучало убедительно и экологично для голоса. Тогда голос хорошо себя чувствует, тогда голос вынослив, меньше утомляется в любых режимах, особенно при большом количестве репетиций, спектаклей. Иногда получается, что нагруженный период не наносит вред голосу только благодаря тому, что была проделана огромная работа, черновая работа в кабинете до выхода на сцену. Для меня один из самых любимых моментов, когда я сама с собой занимаюсь в кабинете и, можно сказать, «присваиваю» своему голосу какую-то новую партию. И потом на сцене уже просто получаю удовольствие и погружаюсь в роль.

— Какие профессиональные секреты открыли вам московские педагоги?

— В РАМ им. Гнесиных мне посчастливилось стать студенткой Галины Васильевны Олейниченко. Она была великолепной певицей и невероятно отзывчивым человеком. Я поступила на заочное отделение, и в первое время обучения у меня возник вопрос с жильем, приходилось ездить на занятия из Подмосковья и подрабатывать большую часть времени. Однажды Галина Васильевна, увидев, что я очень уставшая, расспросила меня и попросила остаться после занятий. Каково было мое удивление, когда она привела меня в свой дом и сказала, что договорилась со своей соседкой, которая согласилась сдать мне комнату за символическую плату. На занятиях Галины Васильевны всегда была теплая атмосфера, она излучала спокойствие и достоинство и была для меня примером того, как бережно и грамотно петь и подбирать репертуар. Её голос оставался ярким и молодым всю её жизнь. В годы обучения в её классе я освоила более высокий репертуар и много выступала.

— Как вы относитесь к вокальным конкурсам, много ли их было в вашей жизни? Обязательно ли они нужны для становления?

— Я считаю, что конкурсы для певца — это прекрасная возможность получить сценический опыт и вместе с тем возможность заявить о себе, чтобы продвигаться в профессиональной реализации. К сожалению, в моей жизни было немного конкурсов, но это не помешало мне продвигаться. При наличии большого желания, страсти к своему делу и смелости результаты будут. Главное, не останавливаться и верить в свой уникальный путь.

— Вы сотрудничаете с Башкирским театром оперы и балета?

— Прошлым летом Большой театр гастролировал в Уфе, и мы пели гала-концерт на сцене Башкирского театра оперы и балета. Это было мое первое выступление на этой сцене в качестве солистки. Было очень приятно получить такой горячий прием на родной земле. Конечно, хотелось бы чаще выступать в Башкирии. Надеюсь, со временем будут такие возможности.

— Какие оперные роли для вас особенно дороги?

— Для меня самые дорогие, близкие сердцу те роли, в которых можно не только красиво спеть музыку, которая благодатно ложится на мой голос, но и при этом прожить глубокие трансформации героя. Это даёт мне возможность проработать эмоции или переживания, которые я хранила внутри себя. Дороги именно те роли, в которых есть драматическая составляющая, трагическая история, в которой мой герой переживает внутренние изменения, когда он становится другим человеком. Из тех партий, которые я исполнила, я могу сейчас навскидку назвать те, что вызывали у меня внутри ажиотаж, вдохновение, трепет и искреннее сочувствие герою. Это партии Далинды из оперы «Ариодант» Генделя, Джильды в «Риголетто» Верди, Марфы в «Царской невесте» Римского-Корсакова, конечно же, Виолетта в «Травиате» Верди. Есть еще партии, которые не имеют трагической составляющей, но они невероятно приятны моему голосу. И это отдельное удовольствие, когда идеально чувствуешь, насколько много красок можешь дать этой партии, сделать что-то уникальное. Среди таких партий могу назвать партию Линды в опере «Линда ди Шамуни» Доницетти и партию Соловья в одноименной опере Стравинского.

— Поете ли вы национальный репертуар, народные песни?

— Пока в моем репертуаре немного национальной музыки, но я над этим работаю, ведь это такое благодатное поле для моего голоса и вдохновения.

— Сложно ли жить в Москве или вам близок темп столичной жизни?

— Я привыкла к темпу жизни в Москве. В студенческие годы, когда только переехала, бывали периоды, когда было не очень комфортно, и я достаточно долгое время чувствовала себя здесь как в гостях. Возможно, это было связано и с тем, что всё-таки Москва — большой город, незнакомый. И это были первые годы моей самостоятельной жизни, когда я уехала от родителей. Студенту не так легко реализоваться сразу, заработать на самые необходимые вещи в чужом городе. Со временем я почувствовала свою реализацию, поняла, что могу себя обеспечить, появились опыт, возможности развиваться и в финансовом плане. В последние несколько лет я себя чувствую в Москве абсолютно как дома. Теперь, когда возвращаюсь в родную Уфу, чувствую, что мне не хватает темпа, ритма большого города.

— Есть ли у вас ощущение успешности или кажется, что все самое яркое еще впереди?

— Это сложный вопрос и ответ на него может меняться в разные периоды творческого пути. Конечно, оглядываясь назад, я испытываю благодарность за все возможности и радуюсь результатам, к которым они привели. Бывают моменты сожаления, когда кажется, что я что-то упустила. Но по большому счёту я убеждена, что жизнь всегда мудро ведёт меня к тем успехам и тем путём, который является для меня самым лучшим.

— Чем еще, кроме работы, вы увлекаетесь? Или совсем времени не остается?

— Я люблю заниматься рукоделием, недавно записалась в студию танца. Не всегда хватает времени на увлечения, но вместе с тем, это действительно даёт прекрасную перезагрузку и новые силы для творчества. Думаю, что это очень важно — иметь как можно больше источников вдохновения и пробовать что-то новое в своей жизни.

– Гузель, спасибо вам большое за такой подробный рассказ о вашем творческом пути, желаю вам новых вершин!