Полковник "Имран": Командовать «Башкортостаном» – честь для меня

Разговор начистоту на рубеже

Мы долго петляли с сопровождающим нас офицером по еле заметным тропам где-то в Серебрянском лесничестве за Кременной, прежде чем оказаться здесь, у замаскированного заглубленного командного пункта мотострелкового полка «Башкортостан». Если не знать, что здесь обустроено, то в 50 метрах и не увидишь. Вокруг густой сосновый лес, сквозь верхушки которого пробивается пронзительно синее небо. А внизу под землей кипит боевая работа, отдаются команды и идет управление боем в режиме онлайн. Нам выдалась уникальная возможность. Несмотря на свою загрузку и «миллион» с небольшим задач, командир именного республиканского полка (а это несколько тысяч подчиненных и сотни единиц техники) с позывным «Имран» нашел окно в своем плотном графике для подробного общения с журналистами «Башинформа» прямо в боевой обстановке. И это можно считать журналистской удачей.

Перед нами кадровый офицер со строевой выправкой, среднего роста, с уверенным, немного ироничным взглядом. Выпускник Челябинского высшего танкового училища, получивший звание полковника досрочно за боевые заслуги, Имран практически без перерывов воюет с 2014 года. Сирия, миротворческие миссии, и вот с февраля 2022-го – на специальной военной операции, заходил на Украину в передовом эшелоне российской армии. И на момент нашего разговора за два с лишним года боёв в отпуске он так и не был. Полк «Башкортостан» после своего формирования и слаживания в прошлом году почти сразу зашел «за ленточку», как здесь говорят. Последние несколько месяцев находится в режиме активной обороны. У Имрана очень уставший вид, и похоже, он и сам рад возможности разговора, как небольшой передышке. Курит сигарету одну за другой. Тишину леса периодически прерывает где-то невдалеке уханье артиллерии или пулеметная стрекотня. Мы пристроились на небольшой опушке между уходящими в небо соснами, но многие стволы в отдалении скошены осколками снарядов как трава и стоят обугленными обрубками, создавая апокалиптическое зрелище. Наши стараются выбирать для своего размещения еще целые участки леса, чтобы небо было хоть немного закрытым от вездесущих дронов.

«Выход, – делает паузу Имран на очередном звуке артиллерийского выстрела. – Не наш». Привычно, на автомате определяет направление удара. Линия боевого соприкосновения совсем рядом, всего в нескольких километрах. Ну, раз не наш, значит, продолжаем разговор, в укрытие не спешим.

Напряжение боя было написано на уставшем лице Имрана и его красных от жесткого недосыпа глазах. Спрашиваю, где удобнее говорить.

– Я хочу воздухом подышать, сейчас еще покурю разок-другой, спустимся в пункт управления. Сутки почти наверх не поднимался. Но если на самом пункте управления сядем, то там боевая работа идет, друг друга не услышим просто. Давайте пока здесь.

Скажу наперед – так мы вниз в блиндаж и не спустились. Хотя нет, несколько раз выбегал дежурный офицер или зам, докладывал коротко обстановку, по командам сверху и по отчетам снизу. Казалось, они понимали друг друга с полуслова – рубежи, этапы продвижения штурмовых групп, огневая поддержка, позывные. И был момент доклада о потерях. На цифре «двухсотых» Имран помрачнел и замолчал. Глядя на него, взял паузу и я. Долго молчали, несколько минут. И стало понятно, что самое тяжелое в командирской доле. Командир полка – это огромная ответственность. Ответственность прежде всего за людей. Командиры бывают разные. И на фронте личный состав особым уважением платит тем командирам, кто понимает истинную цену солдатской жизни. Своего полковника бойцы «Башкортостана» реально ценят и уважают. В вечной фронтовой дилемме – как и бойцов сберечь, и задачу выполнить, Имран давно расставил свои приоритеты.

В начале разговора крепким словом помянули друга и партнера Эрдогана. По той простой причине, что после того, как турецкий лидер вопреки своему обязательству отпустил на волю взятый в плен в Мариуполе командный состав «Азова»*, тот предсказуемо оказался опять на фронте. И приснопамятные Колына с Волыной из подвалов Азовстали переместились в Серебрянское лесничество, где «элитная» 12-я штурмовая бригада ВСУ противостоит как раз мотострелковому полку «Башкортостан», фронт к фронту, лицом к лицу. «Азов»* против «Башкортостана». Идейные нацисты против наших гвардейских ребят. Если проводить исторические параллели, то это примерно как в годы Великой Отечественной дивизия СС «Галичина» против 112-й Башкирской кавалерийской дивизии, которая стала потом 16-й гвардейской и дала стране наибольшее число Героев Советского Союза в одном соединении. Тут на Донбассе везде исторические параллели. И очень часто приходилось слышать от ребят, что они пришли сюда добивать то, что деды и прадеды не добили, как оказалось.

«Недооценка противника – один из самых страшных грехов на войне, – затягивается очередной сигаретой Имран. – «Азовцы»* – серьезные бойцы. Комплектование и оснащение у них по первому разряду. Вот мы сейчас с ними бьемся и бьем их, ущемляем. В некотором роде скажу так – это признание боевой выучки и духа полка, честь большая нам…

А вообще боевая работа – она сложная, полосами идет. Белая, черная, опять белая. Мы не можем всегда побеждать, постоянно идти как трактор, как танк. Не бывает такого – одни победы, победы, победы. Потери бывают. Сложная работа. Вот я скажу по нашему выполнению задачи – сейчас мы в активной обороне и всё непросто».

Сам Имран родился в северном Казахстане. Но его корни из Балтачевского района Башкортостана, откуда уехали покорять целину его дед и бабушка.

– Имран, почему вы приняли предложение стать командиром полка с наименованием «Башкортостан» и что для вас это значит?

– Я согласился командовать этим полком с должности командира другого полка. То есть я ушел на равнозначную должность, не вышестоящую. Но меня это предложение очень сильно заинтересовало. Во-первых, у меня очень много родственников в Башкирии. И вот именной полк – в нашей стране такого не было, в принципе. Тут сразу же честь такая. Знаю, что нас было 7 претендентов и предложили мне, исходя из боевого опыта и родственных связей с республикой. Это немаловажно, потому что у меня единственного это было, как выяснилось. Конечно же, согласился. Я сбежал из госпиталя, где лежал после ранения, приехал утром, жене говорю: «Все, я поехал». Она: «Куда?» Я говорю: «В 25-ю армию полком командовать». Взял вещи из дома и уехал. Я тогда не понимал, что это и как. В процессе становления уже увидел отношение республики, вижу отношение лично Хабирова, вижу отношение людей, которые объединены не только общими задачами СВО, вот как у нас здесь, а еще какой-то дополнительной ответственностью перед народом республики. Здесь же на бойцов сильно влияет то, как дома отнесутся к их поведению, деяниям, дисциплине. В других частях это не так ярко выражено, конечно.

– В чем это особое отношение выражается?

– Еще когда в Рощинском (учебный центр Минобороны в Самарской области – прим. ред.) слаживание проходили, то познакомился с Радием Фаритовичем, познакомился с главами муниципалитетов, с Уралом Кильсенбаевым, который стал не просто куратором полка, но и нашим другом. И особое отношение к нам почувствовал в том, что и высокие руководители, и простые жители республики пропускают всё это через себя, как личное дело. И формирование, и подготовку, и наши нужды. Я понимаю, что стою у истоков создания «Башкортостана», мне доверили командовать и для меня это очень большая честь. И тут больше не то, что этим можно хвалиться. Тут больше идет речь о том, как соответствовать уровню требований и ожиданий. Ну и, исходя из этого, мы тоже на этапах формирования и подготовки всех подразделений полка подходили очень серьезно и к боевой учебе, и к дисциплине, и к оснащению. И когда зашли уже за «ленточку», начались реальные боевые задачи. Когда заходили, то командир полка проходит первым, своими ножками, за ним уже батальоны втянулись. Выполнили задачу, одну, вторую, третью и мы себя так уверенно показали, что нам командование стало доверять наиболее сложные участки.

И мы выполняли такие задачи, сложные даже для кадровых военных. Я вот сейчас рассказываю, кажется, что это невозможно. Допустим, мотострелковая рота в обходящем маневре, которая делает круг и заходит в тыл противника. Вот первая мотострелковая рота такие задачи выполняла. И уже при атаке на противника – только тогда видит ее противник, больше 50 человек. Мы у всех на слуху в нашей армии, и это не для красного словца.

– Чем это обусловлено? Высоким моральным духом? Ребята многие в разговоре с нами подчеркивали, даже немножко с обидой, что вот многие считают, что они здесь за деньги. Говорят, вы, пожалуйста, запишите, что мы здесь не за деньги, в основном. Мы здесь все-таки за идею, друг за друга. Тем более в полку есть много ребят, не имеющих прямого отношения к Башкирии, но они перевелись, потому что их привлекает сплоченность и взаимовыручка земляков.

– Конечно, атмосфера у нас здесь особая, это точно. Да, многие специально берут отношение и переводятся. Но они изгоями себя не чувствуют у нас ни в коем случае. Сейчас в полку у нас много не из Башкирии. Но костяк старый остается и из какого бы региона человек ни пришел, он «башкиром» становится. Надеваем на него тюбетейку и проводим обряд посвящения, – улыбаясь, шутит Имран, – башкиром в широком смысле. Мы же, когда говорим про Башкортостан, не имеем в виду одних башкир. Там и татары, конечно, и русские, чуваши, мордва, марийцы, все национальности, кто живет в республике, они все имеют к этому отношение.

– Кстати, в полку часто видел один шеврон, он мне запомнился. «Мы башкиры, с нами Аллах! Мы с русскими – с ними Бог!» Здесь межнациональная дружба тоже большое значение имеет.

– Конечно, неважно, мусульманин ты или православный. Мы вместе молимся в одном окопе. Так вот, про взаимовыручку и про «своих не бросают». Вот взять разведку. Геройские ребята у меня в разведроте. У меня недавно они попали в серьезную переделку вместе с дивизионными коллегами. Получилось так, что и сзади противник, и спереди. И мои разведчики вытащили всех, включая одного без вести пропавшего, которого долго не могли найти. Он, оказывается, там подальше лежал тяжелораненый, но живой. «200-х» не было, слава богу, были тяжелораненые, но всех вытащили. При том, что двое разведчиков сами получили ранения, но на себе вытаскивали. Ну и вот, мои всех там их обнаружили и вытащили всех, даже который без вести числился. Они не ушли, они его нашли под обстрелом и вытащили. Вот вам пример, с кем можно в разведку ходить.

– Вы говорите про высокий моральный дух. Можно ли говорить, что вот этим высоким моральным духом и, конечно же, серьезной боевой подготовкой обусловлены успехи полка?

– Однозначно, да.  Башкирские воины готовы идти сколько надо, пять-десять километров марш нужно совершить со всей амуницией, чтобы дойти до противника, перейти в атаку и еще взять пленных. Десятками брали. Самое интересное, что к противнику ненависти нет. Жестко зафиксировали и всё. А чтобы какие-то издевательства – такого нет. Даже отцу видео скидывал, смотри, ни у одного звериного оскала нет. То есть человеческий облик люди сохраняют даже при выполнении таких сложных задач.

– Полк сформирован еще в 2023 году. Он уже длительное время на боевых задачах в СВО. Сейчас поддержка республики как ощущается?

– Она ощущается во всем. Глава региона очень серьезно относится ко всем вопросам, связанным с СВО, и в этом плане у него очень многому можно поучиться. Он как команду создал, он вектор дал и пошло поехало, распространилось на всех. Можно же заразить и хорошими делами. Как паника заразна, так и хорошие дела. Глядя на него, и остальные главы районов, чиновники, бизнесмены подтягиваются. Пока здесь, на СВО служил Азат Бадранов, он тоже четко эту линию своего шефа выдерживал – вникал во все вопросы содействия, серьезно помогал. Поддержка же выражается не только в гуманитарке, еще и в моральной стороне тоже. Мало того, что пишут много – передайте от парней спасибо за это. Бойцам очень важно, что о них помнят и думают на родине. По блиндажам идешь – в каждом на стенке есть детские письма и рисунки. И это далеко не ерунда, как кому-то может показаться. Как-то смотрю, у меня несколько офицеров с какими-то необычными шевронами ходят. А это, оказывается, дети сделали, воспитанники уфимского детдома на уроках труда. И офицеры их талисманами считают.

Бабушки маскировочные сети плетут. Хоть и жгут нам их, но они у нас в достаточном количестве. Причем спрашивают меня, какие оттенки нужны для разной местности.
 
– В идеале, все регионы должны помогать своим бойцам на фронте. Вам есть с чем сравнивать – как оно в реальности происходит?

– В идеале – да. Это общая задача, поставленная Главнокомандующим. Только вот относятся к этой задаче разные регионы по-разному. Взять помощь гуманитарную – республика шлет всё, что может, и другие части армии нам откровенно завидуют, что вот такое внимание нам родной регион оказывает. Многие о такой поддержке только мечтают, честно говоря. Наш Глава реально серьезно ко всему этому относится и неоднократно сам приезжал на передовую к нам сюда, несмотря на риск и обстановку. Радий Фаритович реально понимает, что люди отдают жизни, какая у них работа и готов нести ответственность за это. Очень много чему можно у него поучиться даже просто из разговора. 

– В части оказания гуманитарной помощи, что сейчас наиболее востребовано на фронте?

– С продуктами питания нет проблем. А вот в чем мы остро нуждаемся – это коптеры и средства РЭБ. По нынешнему характеру боевых действий дроны – это просто расходный материал. Бои идут интенсивные, часто встречные. Противник не дремлет, тут же пытается отвечать на наши атаки. Один, два, бывает, по три штурма они в одну точку ударяют. Мы их отбиваем, они отходят, неся потери, и мы в эту точку начинаем бить. Здесь нет такого, что вот сели все, друг на друга посмотрели, ты меня не трогаешь – я тебя не трогаю. Противник у меня серьезный, подготовленный – штурмовая бригада спецназа «Азов»*, усиленная батальоном спецназа пограничного.

– Мы сегодня с утра уже видим боевую суету в разных подразделениях полка, были и у танкистов, и у разведчиков, и у артиллеристов. Все по своим задачам, поддерживают огнем штурмовые действия. Чувствуется, что не до журналистов, поэтому еще раз спасибо за понимание важности и нашей работы, и возможность пообщаться. Как реально обстоят дела на передке и как вы оцениваете настроение у своих бойцов?

– Конечно, самая тяжелая сейчас работа – это в пехоте, в штурмах. И если сейчас любого пехотинца с позиции вытащить, то он вам ничего хорошего не расскажет. Тяжело, трудно… я не знаю, кем надо работать, чтобы это испытать. Да не бывает другой такой профессии, чтобы такое испытать. Я не сужу по разведке, я не сужу по тыловым подразделениям, я не сужу по танкистам, я смотрю пехоту. Танкисты участвуют в огневом поражении, конечно, но воюет прежде всего пехота, воюет круглосуточно, каждый день.

– Танкисты у вас боевые и, кстати, очень хвалят свои Т-90 «Прорыв».

– У меня очень бодрый танковый батальон. Танкисты очень сильно поддерживают пехоту огнем. Авиации своей с КАБами у меня нет (смеется), а вот танки есть, слава богу. Самое страшное для противника – это танковый снаряд, разбирает их позиции в щепки. Однажды ночью одним снарядом уничтожили 12 человек. «Азовцев»* раскидало, ноги висели на ветках. Их же видно в тепловизор – один с одной стороны 50 метров висит, второй с другой стороны 50 метров, третий точно – просто разорвало. Страйком даже назвали это попадание.

- Тихо, щас – поднимает палец вверх Имран, – задолбали уже эти коптеры.

Прислушиваемся к звукам наверху. Где-то пропилила «Баба-яга». («Баба-яга» – это такой тяжелый беспилотник, один из самых опасных у врага, способный долго летать и нести большую бомбовую нагрузку. Наши башкирские ребята еще называют его «кошмар-апа»). Небо и правда кишит дронами. Честно говоря, у противника есть ощутимое преимущество в этом компоненте и в этом нет военной тайны. Это суровый факт войны и на данном этапе коптеры, всех видов, и ударные, и развед, и бомбардировочные со сбросами – основная огневая мощь врага.

– Сейчас современная война – это уже война дронов, технологичная война. Действительно ли у противника преимущество в небе?

– В данный момент коптер, будь он разведывательный, будь он ударный, будь он оснащен системой сброса – это расходный материал. Наши сбивают или сажают рэбом вражеские птички, но их так много, что большая часть все-таки ищет свою цель. Ищет и, увы, находит. Коптеры на сегодня – практически основной вооруженный ресурс ВСУ. Противник тоже сажает и сбивает наши коптеры – это расходный материал сегодня, повторюсь. Такая нынче война, война дронов. Коптеры кончаются каждый день, и у меня не хватает. Мне командование дает, дает Башкирия, но этого не хватает. Это семечки. Потому что как они нас давят системами РЭБ, как мы их давим, мы их сбиваем. Поэтому сегодня нужны дроны, причем разные. И разведывательные, и тяжелые с системой сброса, и ударные одноразовые. Откровенно говоря, ощущается их дефицит сегодня.

– Практически каждое подразделение полка носит имя какого-то героя из Башкортостана. Танковый батальон имени Героя Советского Союза Зорина, артдивизион имени командира артиллерийского взвода 112-й Башкирской кавалерийской дивизии Мугина Нагаева, разведрота партизанского командира Вафы Ахмадуллина, медицинская рота командира медсанчасти 112-й Башкирской кавалерийской дивизии Ахмета Давлетова и так далее. Какое это имеет значение для бойцов, влияет ли на психологию, дисциплину и боевую работу?

– На дисциплину это влияет прямо, а дисциплина и моральный дух – это и есть основа боевой работы. Если возникают какие-то серьезные вопросы по дисциплине, а во фронтовом коллективе всякое бывает, то для провинившегося нет страшнее угрозы, что об этом проступке узнают в родном районе, или лишиться шеврона с башкирским флагом.

Огромную роль играет помощь социальная, моральная поддержка, медали, грамоты, ценные подарки. Часы от Главы, ножи от Главы, медали Шаймуратова. Даже если военнослужащий не из республики, ему дарят часы от Главы. Вы думаете, они их носят? Нет. Ножи с гравировкой от Главы – никто им сало не порежет. Это все в блиндаж и потом домой на самое почетное место, потому что во многих регионах такого вообще нет. Для каждого бойца это очень важно.

Мы с семьями бойцов полка на постоянной связи через советника Главы Алика Камалетдинова, который здесь, с нами. Вопросов же очень много и самых разных: порубите дрова моей маме, вылечите папу, помогите поступить дочке в институт. И очень приятно видеть глаза бойца, когда он говорит: «А вот помните, я подходил к вам, просил, писал рапорт, и мне помогли». От него же отдача тройная будет по боевым задачам. Взаимодействие с женами – это же целое направление воспитательной работы. Исходя из всего этого, каждый военнослужащий республики знает, что как бы ни было ему тяжело, дома его семье помогут. И он на штурмовку идет без тяжких мыслей, как там в тылу у него.

– Вы много говорите и думаете о семьях своих бойцов, и это по-командирски. А как насчет собственных родных? Где они и как?

– Вообще, Башкортостану отдельная благодарность за мою собственную семью. Я ведь в отпуске не был с самого начала спецоперации (на момент нашего разговора – прим. ред.). Я многодетный, и одно из главных моих переживаний, когда все это началось – это семья. Потому что гарнизон, в котором я их оставил, уехав воевать –  это закрытый военный городок с одним магазином и полигоном, ни дорог, ни цивилизации. И вот Камалетдинов с Кильсенбаевым по поручению Радия Фаритовича приезжают и забирают мою семью в Уфу в нормальную квартиру. Республика взяла их под своё крыло. Столько поменяли мы гарнизонов и вот теперь Уфа стала для моей семьи, а значит и для меня, родным городом. И мои мне сейчас говорят: а в Уфе-то не хуже, чем в Москве. И культурная жизнь в Уфе активная, они и на хоккей с Главой ходили. Мой сын, который раньше говорил, что хоккей – это игра для дебилов, сейчас яростный болельщик «Салавата Юлаева». И теперь благодаря родной Башкирии я за семью не переживаю, а спокойно выполняю свою боевую работу. Вот за это просто низкий поклон. И в этом плане я ничем не отличаюсь от штурмовика или танкиста, про которых говорил выше. Если мы знаем, что семья окружена заботой, мы в бою думаем только о враге.

                                                           * * *

В лесу вечереет. Разговариваем за жизнь и смерть в хозяйстве Имрана уже больше полутора часов, все временные лимиты исчерпали. Откровенный такой мужской разговор получился – под шум канонады, без лишней словесной шелухи и много не для печати, честно говоря.
 
 – Товарищ полковник, комдив на связи, – выбежал дежурный.

– Извините, ребята. Надо идти. Пойду доложусь и вернусь, закончим нашу беседу. Вы все-таки первые, кому интервью даю в таком интерьере. Заодно броник накину и балаклаву – для фотографии (улыбается).

Так и сфотографировал его Эдуард Кускарбеков для интервью «Башинформа» при полном цензурном параде. Очень жаль, что не с открытым лицом. Обаятельная у командира нашего полка улыбка и глаза настоящие. По ним видно, как и по незаблюренным лицам наших парней, за что они воюют и поднимаются в атаку под огнем дронов и пулеметов. Видно и ясно без лишних пафосных слов.

Как вы заметили, в разговоре Имран постоянно упоминает слово МОИ. Мои бойцы, мой батальон, мои танкисты, мои разведчики, мои ребята, все какие есть, с заслугами и косяками, все мои. Сроднился человек с полком, настоящий отец-командир. Это был точный и удачный кадровый выбор для его и нашего «Башкортостана». Теперь он навсегда в истории, как ПЕРВЫЙ командир полка «Башкортостан», как бы ни складывалась в дальнейшем его военная судьба.

В заключение Имран сказал очень хорошую, правильную мысль, что после победы, когда придет время, надо посчитать всех, кто что внес в нее или не внес. И надо будет обязательно сказать «спасибо» каждому, независимо от того, воевал он или нет. Но даже если он пуговицу какую-то последнюю отдал, рубашку, рукопожатие или сто рублей – то все они внесли какой-то свой вклад в эту общую победу.

Прощаясь, на память о нашей встрече мы вручили полковому командиру книжный сборник «СВОими глазами. Страницы спецоперации», изданный издательством «Китап-байрам» после прошлогодней творческой командировки группы журналистов из Башкортостана в зону СВО, и зарядное устройство с фирменным лого «Башинформа» с пожеланием военного фарта и чтобы с нашим пауэрбанком его зарядка никогда не «садилась». Удачи Имрану и всем нашим ребятам на фронте.

Руслан Шарафутдинов.

* внесен Росфинмониторингом в перечень террористических и экстремистских организаций и запрещен в России.